Свобода, Коммунизм, Бисексуализм!!! 
Современная психология, созданная Фрейдом так же, как наши социологические представления были сформированы марксизмом, давно утвердила мысль о том, что бисексуальность является естественным, отприродным качеством каждого человека. Мысль эта, метафорически выраженная еще Платоном, давно вошла бы в плоть и кровь современного общества, если бы реакционные классовые отношения не воспроизводили ежечасно большую ложь, именуемую «общественной моралью». Инерционность общественного сознания была верно подмечена еще Марксом и Энгельсом: отжившие представления (семейно-нравственные, юридические, политические, философские и пр.) остаются настоящему в наследство от прошлого, теряя всякий смысл и сохраняясь лишь в силу укоренившейся традиции. Точно так же обстоит дело с гендерными стереотипами, которые в действительности имеют природу, аналогичную природе общественных классов.
Маркс и Энгельс, чье социально-философское учение не потеряет своей актуальности до тех пор, пока существует капитализм, сами того не сознавая, дали нам мощное оружие против гомофобских мифов:
«Вместе с этим (развитием человеческой культуры – авт.) развивается и разделение труда, которое вначале было лишь разделением труда в половом акте...» (Маркс и Энгельс – «Немецкая идеология», 1846).
«Первое разделение труда было между мужчиной и женщиной для производства детей» (Энгельс – «Происхождение семьи, частной собственности и государства», 1884).
Поразительно, как подобный взгляд не привел классиков марксизма к выводам, более революционным, нежели «равенство полов»! Едко высмеивая Бакунина за его лозунг «уравнения классов», Маркс и Энгельс не нашли в себе воли к тому, чтобы провозгласить уничтожение полов в бесклассовом коммунистическом обществе.
Итак, психоаналитическая школа убедительно доказывает, что выбор т. наз. «сексуальной ориентации» не является свободным, что этот «выбор без выбора» навязан ребенку обществом, средой в которой он произрастает. Архаичные табу, касающиеся сексуальности – одна из основ социальной иерархии, венцом которой становится классовая иерархия. «Упорядочение» сексуальной жизни, приведшее в конечном счете к утверждению патриархата, явилось отражением развития производительных сил, увеличения богатства, разложения первобытно- коммунистического уклада, т.е. перехода от «дикости» и «варварства» к «цивилизации» (См. Энгельс, «Происхождение семьи, частной собственности и государства»).
То, что исследователи 19 века обходили в своих трудах проблему «андрогинности», весьма распространенной среди реликтовых племен, объясняется исключительно предрассудками, безраздельно царившими до «сексуальной революции» 20 столетия. Тот же Энгельс обнаруживает фундаментальное непонимание самого духа античности, когда пишет: «...унижение женщин мстило за себя и унижало самих мужчин, вплоть до того, что в конце концов они погрязли в противоестественной любви к мальчикам и лишили достоинства своих богов, как и самих себя, мифом о Ганимеде». Интересно, что сказал бы Энгельс, обнаружив общепринятую бисексуальность коренных жителей Новой Гвинеи, коих трудно уличить в отсутствии первобытной невинности.
Вместе с тем, выводы, к которым приходит марксизм, поразительно гармонируют с высказываниями Фрейда о том, что «невроз есть цена, которую требует от человечества цивилизация». Разделение общества на антагонистичные классы, будучи исторически прогрессивным, одновременно превращает историю в кипящий котел мучений. Гендерное разделение, навязывание половых ролей, ведет к неразрешимым внутриличностным конфликтам.
Цивилизация останется невротической и эксплуататорской до тех пор, пока существуют гендерные роли и классы – буржуа и пролетарии, мужчины и женщины.
Убеждение Маркса и Энгельса в том, что патриархат означает одно лишь ущемление женской свободы мужчинами есть следствие слепоты 19 века относительно гомосексуальности, распространенной в то время едва-ли меньше, чем в наши дни.
Нам могут возразить, что относительная половая свобода угнетенных классов, отмечаемая марксизмом (пролетариям нечего наследовать, в силу чего ханжеские ограничения в семейной жизни, характерные для элит, теряют для рабочих всякий смысл) резко контрастирует с гомосексуальным «развратом», присущим лишь «декадентской» аристократии. Нет ничего ошибочнее подобного взгляда!
Пролетарий обладает единственным богатством – своей рабочей силой. Именно поэтому он заинтересован прежде всего в рождении детей, которые являются здесь не «наследниками», а «опорой в старости». Если сын престарелого, но состоятельного родителя находится полностью или частично на его содержании, то дети из бедных семей уже с самого раннего возраста должны содержать своих стариков, которые превращаются в иждивенцев. Вот почему гомосексуальность до сего дня еще является привилегией богатых, а для бедняков превращается в тяжкий крест.
Возражения о «буржуазности» однополой любви противоречат самой сути социализма. Еще несколько десятилетий тому назад грамотность была исключительной «привилегией буржуазии». Она (грамотность) остается таковой сегодня для подавляющего большинства населения Индии и др. подобных стран. Творческий труд, как и подлинная образованность, в классовом обществе является привилегией немногих счастливчиков. Свобода, т.е. власть над обстоятельствами собственной жизни, которой сполна пользуются имущие слои, представляется несбыточной утопией для огромного большинства населения.
Объявляя однополые связи «буржуазной привилегией», мы подразумеваем осуждение привилегий, но отнюдь не гомосексуальности.
Осуждение гомосексуализма за его, якобы, буржуазность – все равно, что осуждение вазы китайского фарфора за то, что ею владеет Рокфеллер.
Современные левые, несмотря на то, что бунт 60-х заставил их пересмотреть традиционные представления о «норме и патологии», все еще неспособны видеть дальше своего носа, проповедуя куцее «гендерное равенство». Такие взгляды, характерные сегодня для самых передовых представителей российского «антиглобализма», аналогичен пресловутому лозунгу «сотрудничества классов», многожды проклятому революционерами на протяжении всего периода существования социализма. Сохранение «половых ролей» (согласно некоему «сценарию»), «сексуальных ориентаций» (всегда основанных на «сексуальном ориентировании») также анахронистично при коммунизме, как разделение труда, противопоставление работы и игры, интеллекта и физической силы.
Конечно, мы не тешим себя иллюзиями относительно мгновенного преобразования массовой психологии, характерной для буржуазного общества в подлинно коммунистическую психологию.
Социальная революция обеспечивает свободу - равенство возможностей, т.е., в том числе, пресловутое «гендерное равенство» (соответствующее не коммунизму, а переходному периоду). Но это лишь условия общественной эволюции, а далеко еще не «конец истории».
Революционный импульс задает движение общества по направлению к зрелому, органичному коммунизму, в котором нет и не может быть никакого «гендерного равенства», поскольку само понятие «гендер» теряет всякий смысл.
Андрогинное поведение станет общепринятым, любовь к прекрасному избавится от пут социальной утилитарности, естественная цельность, оплаканная Платоном, возродится как Феникс из пепла, знаменуя собой конец невротической цивилизации!